Еще один опус от Расстегай. Пока без названия, Остросюжетная проза с элементами мистики

Извините за долгий перерыв, опять, да... Много проблем, да еще сын в больницу угодил, сейчас дома уже, потому, только теперь могу выложить продолжение.

***
- Слушай, а ничего вы живете! Квартирка у вас, не то, что наш сарай… - с плохо скрытой завистью, говорила лучшая и единственная подруга Юли – Оксана Приходько, высокая худая девочка с тусклыми, мышиного цвета волосами, собранными в хвост, едва достигающий плеч. Будучи прилизанными, словно смазанными салом, кончики хвоста свешивались неряшливыми сосульками. Юля привычно не обращала внимания на стойкий запах немытого тела подруги, давно уже притерпевшись к нему.
- Ты в мою комнату иди, я сейчас, - Юля, быстро скинув ботинки, выбежала из прихожей и скрылась в туалете.
Оксана, медленно стащив с себя обувь, упираясь носками ботинок в задники, и безбожно их царапая, привычно направилась в детскую, заглянув по дороге на кухню. Отметив, что на столе пусто, она крикнула: - Юль, дай пожрать что-нибудь! Мамка седня опять с утра пьяная, и дома наверняка хоть шаром покати. Есть хочу, сил нет…
Послышался звук сливаемой воды, и из туалета вышла Юля.
- Сейчас, гляну, что там есть в холодильнике. Мама вчера котлеты жарила, может, осталось, что…
Оксана, сглотнув слюну, набежавшую при слове «котлеты», прошла в комнату и огляделась. Почти посередине комнаты стоял шкаф, делящий детскую пополам. По обе стороны шкафа стояли кровати девочек. Сразу можно было понять, где чья кровать – Юлина была аккуратно заправлена, ни единой морщинки не виднелось на покрывале на котором восседала необычайно красивая кукла, а на кровати Гали такое же точно покрывало валялось небрежным комом. Около каждой кровати находились небольшие столики, напоминающие парты, и по ним тоже не трудно было вычислить хозяина – стол Юли сиял девственной чистотой и пустотой, а Галин стол был завален книгами, карандашами, красками, бумагой и набросками из-под которых выглядывала палитра. Около окна стоял мольберт, с картиной изображающей храм Василия Блаженного.
Оксана не спеша подошла к мольберту: – Я смотрю, Галка уже дорисовала свою картинку? Быстро она…
- Да, торопится, на выставку ее хочет, - с оттенком пренебрежения ответила с кухни Юля. - Оксан, ты только не трогай эту мазню!
Оксана, шмыгнув носом – до нее донесся запах разогреваемой еды, потрогала пальцем синий купол храма, и тихо произнесла: - И правда, мазня какая-то… Ни звезд, ни флагов, ничего нет… А можно я твоей куклой поиграю?
Послышались шаги, и в комнату вошла Юля. Она подхватила что-то со стола сестры и протянула подруге:- Вот, Галкины краски, посмотри, они та-акие... Дорогущие, видишь, в тюбиках, специально для художников. Ты порисуй пока, только сильно их не трать, а то Галка взбесится. Вот альбом. А мою Маришку я тебе не дам, а то ты ее испортишь, я никому не позволяю к ней прикасаться. Порисуй лучше. Борщ сейчас согреется. Только картину Галкину не тронь. И близко не подходи, слышишь?
- Слышу, слышу… То нельзя, это не трогай… Ладно, - проворчала Оксана, дождавшись, когда Юля выйдет, и подходя к картине. – Со звездой на крыше и флагом, и без креста, эта дурацкая церковь наверняка, будет лучше выглядеть, Галка еще меня благодарить будет, когда конкурс выиграет…
Оксана принялась торопливо возить кисточкой по холсту.

***
- Витюша, солнышко, ну когда же ты ко мне уже переедешь, а? - Лена томно потянулась, сбрасывая с себя одеяло. - Мне так надоело красть эти несчастные минутки от твоей семьи - полчаса на работе во время обеденного перерыва, полчаса вечером, когда ты возвращаешься домой... Я хочу, чтобы ты постоянно был со мной, чтобы ты был мой! Только мой!
- Лена, сколько раз просил тебя не называть меня этим слюнявым прозвищем! Что это за солнышко такое? Возле нашего дома есть детский сад «Солнышко»! Меня прямо корежит всего от него...
- Лапуля, хорошо, не буду. Но меня зато корежит от того, что мы вынуждены с тобой встречаться, словно уголовники какие, украдкой... Я тоже хочу семью! Свою семью! Ты поигрался в семью, теперь и я хочу...
- У тебя есть семья - брат, тебе что, недостаточно, что ли? - Виктор рассерженно встал с постели и принялся натягивать на себя штаны. - И я не игрался и не играюсь в семью, к твоему сведению, она мне по статусу положена. Я не могу ради тебя разводиться. Если я это сделаю, то вылечу с работы в два счета, сколько можно тебе это повторять. Как с дитем малым разговариваю, честное слово...Ты же так любишь шмотки заграничные, а где я их тебе достану, если не буду иметь возможности ездить за границу? Посмотри-ка сама-то, в чем сейчас щеголяешь? В халатике чехословацком? А вон там, на шкафчике у тебя что лежит - уж не косметика ли болгарская? Ведь я дворником, или, на худой конец, преподавателем тебе не нужен буду, ведь так, рыба моя золотая? Я жену не брошу, и точка! Как бы она мне не была противна, понятно? И хватит уже об этом!
- Я, может, тоже ребенка хочу! - рассердилась и любовница, сердито стягивая на груди прозрачный пеньюар. - У тебя-то двое своих, а я как же? Мне что, твоей пенсии ждать, да? Не хочу!
- Не хочешь, я тебя не держу, - Виктор подошел к зеркалу, завязывая галстук. - Ты знала, на что шла, когда заводила интрижку с женатым работником райисполкома.
- Интрижку? - истерично взвизгнула Лена. - Так значит, я для тебя просто интрижка?
- Нет, ты для меня много чего, - устало вздохнул Виктор и неловко поцеловал ее в затылок. Елена возмущенно отскочила в сторону, и, фыркнув, отвернулась, сложив руки на груди.
- Пойду я, сейчас уже твой брат придет, не хватало, чтобы он меня тут застал...

***
Марь Николавна, переложив с одной руки в другую тяжелую авоську, подошла к подъезду и раздраженно вздохнула – на ее любимой скамейке опять кто-то сидел. И это была не ее закадычная подруга, с которой она с таким удовольствием всегда обсуждала нравы современной молодежи, нет! Это были как раз представители этой самой молодежи, вконец распустившаяся дочка Евсеевых с квартиры напротив и ее дружок, с хорошим советским именем, но паршивым воспитанием. Сидят, обжимаются среди бела дня! Ну, она им сейчас покажет…
Марь Николавна поставила в пыль авоську и сурово уперла руки в бока: - Люди добрыя, это что ж деется-то? Вы посмотрите только на них! Совсем совесть потеряли, лижутся на людях, не то, что в наше время...
Владлен, утешавший всхлипывающую Галю, поднял голову, и мрачно взглянул на скандальную тетку, которая словно преследовала их, появляясь всегда в самый неподходящий момент со своими нотациями и угрозами.
- Тетенька, шли бы вы… К себе домой, а то у вас молоко убежит. И не в свое дело не лезли бы.
Соседка, задохнувшись от негодования, не сразу нашлась с ответом, а когда составила в голове достойную отповедь наглецу, окно на втором этаже с треском распахнулось и оттуда послышалось: - Мария, долго тебя ждать? Я есть хочу!
Марь Николавна сплюнув, подхватила авоську и заспешила к подъезду, ругая и молодежь, и своего вечно голодного, не могущего себе приготовить элементарной яичницы мужа. Перед тем как скрыться за дверью, она обернулась и выкрикнула: - Я с вами еще не закончила, оглоеды! Вы у меня еще попляшете!
Галя судорожно всхлипнула, и снова уткнулась в ладони. Владлен, мгновенно забыв про противную тетку, неловко погладил девушку по волосам, и предложил: Галь, ну может, и правда, бросим все и уедем...
Галя помотала головой, вытерла слезы, и наконец, ответила: - Влад, ну куда мы поедем, а?
Влад, немного подумав, ответил: - На БАМ, например...
- Ну, какой там БАМ? Я в художественном учиться хочу, а не магистрали с целиной поднимать. Ерунда, ничего страшного не произошло. Сейчас успокоюсь, и будет все как всегда. Я привыкла уже, не знаю, с чего вдруг расклеилась… Устала я, если честно вот так…
- Вот именно – устала! – возмущенно воскликнул Влад. - Еще бы - твоя сестричка пакостит, а наказывают за них тебя? Сколько это может продолжаться-то? Вот за этот несчастный мячик тебе влетело, а теперь тебя еще и не пускают в поход. А ведь у нас было столько планов!
Галя легкомысленно отмахнулась: - Ладно, пусть их, вот я только школу закончу, поступлю в художку, и перееду в общежитие. Я сейчас заканчиваю храм Василия Блаженного для выставки, и тогда они узнают, что я не просто пустышка... Знаешь, я мечтаю, чтобы у меня когда-нибудь была своя собственная выставка, представь - целая галерея, картины, картины, и все до единой, мои. А люди ходят и смотрят... А вдруг, все начнется именно с этой картины, а? Понимаешь... - тут она замялась, не будучи уверенной, что ее поймут. - Эта картина для меня особенная. Иногда мне кажется, что она живая...
- В каком смысле? - не понял Влад.
- В смысле... Ну не знаю... Видишь ли... Эх, отец бы сказал, что я не комсомолка и антисоветчица... Вот я пишу ее, а это такой храм... От него словно исходят какие-то лучи, теплые такие, они меня пронизывают, и хочется тянуться к чему-то возвышенному, чистому, хочется быть лучше и чище...
- Эй, слушай, ты в богомолки случайно не подалась? - со смешком поинтересовался парень.
- Влад, ты не шути, - обиделась Галя. - В богомолки... я тебе о сокровенном рассказываю, а ты... Мне уже не раз хотелось войти туда...
- Помолиться?
- Нет, не помолиться, а... Ну не знаю... Просто постоять, помолчать, проникнуться атмосферой, послушать церковные песнопения. Мне так неспокойно на душе, а говорят, там приходит покой...
- Галь, знаешь, заканчивай ты это. Ты же комсомолка, в конце-то концов, а в церковь собралась! - строго сказал Владлен. - Чего ты ерундой маешься? Если и в самом деле в церковь попрешься, то тебя саму с комсомола попрут, ты это понимаешь?
- Ой, Владик, умоляю, только не устраивай мне курс политинформации! - рассердилась Галя и поднялась со скамейки. - Я перед тобой душу выворачиваю, а ты прямо как мой папаша. Комсомол, комсомол... Разве комсомол исключает веру во что-то большое и чистое? Пойду я, завтра в школе увидимся.

Очень хорошо! Жду продолжение....
И пусть сынуля больше не болеет... Ань, а что случилось, что даже в больницу положили?

Тамара
Его ударили в живот на физкультуре, пришлось обратиться к хирургу, госпитализировали с диагнозом - тупая травма живота. После УЗИ и анализов установили, что ушиб брюшины без осложнений. В понедельник выписывают, а пока отпустили.

Аня, желаю скорейшегорешения всех-всех проблем, здоровья сыну!! Который в больнице был? Младший? Весна пришла, теперь на солнышке побольше грейтесь и поправляйтесь!
И спасибо за продолжение!!

Кошмар... Надеюсь, нечаянно ударили....

Тала
Спасибо большое!

Нет, младшему три года, старший третьеклассник.

Тамара

Ну как сказать... У них там драка завязалась, куча-мала, все махали руками и ногами не глядя. Физ-рук в это время с трудовиком трепался.

Даа.., школа никогда не была особо безопасным местом..

Еще немного

***
Оксана заканчивала рисовать пятую звездочку на куполе храма, когда на пороге появилась жующая Юля, держа в руках тарелку с борщом. Увидев, чем занята подруга, Юля в ужасе застыла: - Оксанка, ты что делаешь?
Оксана, увлекшись разрисовыванием холста, ответила после небольшой паузы: - Смотри, как теперь красиво - вот здесь я стерла дурацкие кресты, вместо них звездочки нарисовала, а вот тут монахи через костер прыгают. Они, правда, больше на чертей похожими вышли, но это потому, что я торопилась…
Тарелка угрожающе накренилась, и Юля поторопилась поставить ее на полку серванта. Освободив руки, она опрометью кинулась к подруге: - Оксанка, дура, отойди немедленно!
- Сейчас, подожди, я еще вот здесь не дорисовала... пробурчала под нос Оксана, увлеченно водя кистью.
- Да отойди же! - закричала Юля, и схватив ее за руку, попыталась оттащить от мольберта.
- Ой! - Оксана, не ожидавшая рывка, схватилась за край мольберта, чтобы не упасть. Конструкция пошатнулась, и девочки шлепнулись с размаху на пол.
- Ну, ты совсем! - возмущенно произнесла Оксана, лежа под Юлей, и упираясь носом в пол. - Встань с меня, я из-за тебя головой стукнулась!
- Ты сама совсем! - отозвалась та, вставая на четвереньки. - Я же просила тебя не подходить к этой дурацкой картинке!
- Подумаешь, подошла, зато ты только посмотри, какая она теперь здоровская стала! - Оксана увидела рядом с собой лежащий на полу мольберт, и, сорвав с него холст, сунула его под нос подруге.
- Отдай! - крикнула та, и дернула картину к себе. Оксана автоматически сжала пальцы, и без того слегка надорванный край треснул, и картина оказалась разорванной почти до половины.
- Галка меня убьет... - прошептала Юля, глядя на уничтоженную работу сестры.
- Ну... Ты это... Погоди... Давай склеим. У тебя клей есть?


Распрощавшись с Владленом, Галя легко взбежала по лестнице на второй этаж, и, открыв дверь своим ключом, вошла в квартиру. Она ожидала услышать веселые девчачьи крики и звуки возни – Галя видела, что сестра привела к себе подругу, а тихо они играть они попросту не умели. А тут вдруг - тишина... Странно... Галя прошла на цыпочках в кухню - никого. Только на столе стоит тарелка полная нетронутого борща, и надкусанная котлета на куске хлеба. Пожав плечами, девушка направилась в комнату, которую она делила с сестрой, и вот тут до нее донеслись какие-то непонятные звуки - треск материи, позвякивание, и тихое переругивание. Галя рывком распахнула дверь, и оцепенела. Первое что она заметила - это пустой мольберт, слепо глядящий на нее. Судорожно сглотнув, девушка перевела взгляд вниз. Прямо под мольбертом сидели на коленях Юля и Оксана, приклеивая поперек холста, ее драгоценного холста! полоску какой-то прозрачной материи, судя по всему, кусок тюлевой занавески. Издав горестный крик, Галя подскочила к девочкам, и хотела схватить изувеченную картину, но подружки в ужасе отскочили в стороны, и холст упал в блюдце с клейстером. Громко плача, художница схватила свою картину, собираясь оттереть мерзкую липкую массу, но тут же поняла, что это бессмысленно - картина окончательно погублена. Она осторожно, словно умершего товарища положила ее на пол, поднялась на ноги и, действуя, словно в забытьи, направилась в сторону прихожей, где минутой ранее скрылись девочки. Она успела заметить, как за дверью исчезла Оксана, держащая в руках свои ботинки. Следом за ней торопилась выскочить Юля, но споткнулась, зацепившись рукавом за гвоздь торчащий из стены. Увидев приближающуюся сестру, Юля запаниковала, и рванула рукав, прорвав ткань. Этот треск напомнил Гале о ее разорванной картине, и она окончательно потеряла рассудок.

Расстегай
О, страсти накаляются. Ох, уж эти сестринские разборки, так знакомо! Пишите, автор, мне нравится. Только побольше красок, не так схематично. Разнообразьте, пожалуйста, палитру!

Сюжет закручивается.... ЗдОрово!

Лакота
Тамара
Спасибо!

Лакота

Конечно, все будет, и краски, и палитра, не забывайте - это черновик, практически основа, спешу выкладывать, чтоб вернуть, так сказать, перед читателями задолженность после долгого молчания, ну, и убедиться с вашей помощью, что нет перекосов в собственно сюжете. Когда обработаю эту часть, я ее заменю на обновленный вариант.

Ждем!

Что-то там сейчас жестокое и непоправимое произойдет...

Тала
Нет, там, вероятно, разойдутся пути-дорожки. и сюжет пойдет параллельно.

Тала

Лакота

А еще варианты есть?

Виктор медленно поднимался по лестнице, задумчиво следя за тем, как мелькают носы его начищенных женой ботинок, несколько потускневших за день. Мысли о любовнице окончательно портили и без того паршивое настроение. И с чего она удумала стать его женой? С какой стати? Разве он давал ей повод думать, что когда-нибудь разведется с Наташкой? Еще не хватало сменять шило на мыло, да еще и поставить под угрозу свою карьеру!
Виктор, услышав отдаленный вскрик, поднял голову, осознав, что уже некоторое время стоит перед дверью собственной квартиры и тупо рассматривает свои ботинки. Тяжело вздохнув под бременем непосильных дум, он нажал на ручку, и открыл дверь, машинально отметив, что его бестолковые доченьки опять не закрыли замок. Раздраженно переступив порог, он пошатнулся и едва не упал от неожиданности - в лицо ему ударил истошный визг. В первую секунду у него в сознании всплыла ассоциация со свинофермой – та как раз располагалась неподалеку от их с Тамарой дома в Больших грязях, но спустя мгновение до него дошло, что это вопит одна из его дочерей. Сплюнув от злости на бестолковых девчонок и собственный испуг, Виктор оглушительно рявкнул, швыряя портфель на тумбочку:
- Вы что, совсем сдурели? Вы что здесь устроили?
- Папа, папочка, она меня сейчас убьет! - в прихожую выскочила встрепанная Юля. - Спаси меня от нее, папочка!
- Что за... - Виктор схватил дочь за плечи и всмотрелся в ее лицо. Щеки покраснели и на них виднелись следы от пальцев, платье девочки было порвано, в одной косичке не хватало бантика.
- Папа, она сгубила мою картину! - выбежала следом за сестрой и Галя. Отец медленно перевел тяжелый взгляд на старшую дочь. Ее щеки, так же как и Юлины были красны и слегка измазаны кровью, выступившей из нескольких царапин, она тяжело дышала, школьный фартук и у нее был порван, а в руке изобличающе белел бант, с клочьями длинных светлых прядей. - Ты только посмотри, что она сделал с моей выставочной работой, над которой я трудилась полгода!
- Так... Иди, детка, приведи себя в порядок и успокойся, - отстранил отец Юлю. - Мне нужно поговорить с твоей сестрой. Хотя, погоди, - остановил он девочку, направившуюся, было, в сторону ванной комнаты. - Скажи-ка - она тебя била? Синяков и ушибов нет?
- Била! - с готовностью подтвердила Юля. - Вот! - она показала руку, на которой постепенно проступали небольшие покраснения. - Она так схватила меня, что чуть руку не сломала и по голове колотила кулаком!
- Что ты врешь! – неубедительно, как показалось Виктору, выкрикнула Галя голосом, в котором слышались слезы. - За волосы дергала, да, ну, несколько пощечин отвесила, но и только! Ты же сама меня...
- А ну, цыц! - прикрикнул отец, моментально придя в состояние почти неуправляемой ярости. - Пошли!
Он схватил за плечо старшую дочь, и почти волоком потащил в детскую. Как же ему надоели эти женщины! Как ему надоели эти их вечные претензии и истерики! Хотя бы с одной он сейчас разберется и именно с той, что испортила ему всю жизнь! Она причина всех его неудач и несложившейся жизни! Втолкнув девочку в комнату, Виктор захлопнул дверь. Юля немедленно подкралась к ней и, прижавшись ухом, принялась подслушивать, зажав в зубах полурастрепавшуюся косу.
- Ах, ты дрянь! - донеслись до нее звуки ударов ремнем и громкий плач сестры. - Я тебе покажу, как устраивать здесь самосуд! Я тебе отобью все желание рисовать на всю жизнь вперед!
- Папа, перестань, пожалуйста, мне больно! - сквозь рыдания прокричала Галя. - Ай!
- Не сметь орать на отца! Не сметь повышать на меня голос! Не сметь рукоприкладствовать! Если ты еще хоть раз прикоснешься к своей сестре, я сдам тебя в интернат для умственно отсталых детей!
- Папа, но ведь это же она сама...
- Молчать! Ты всегда все свои пакости стараешься на сестру свалить... - Юля довольно улыбнулась. - Она девочка хрупкая, нервная и не способна на плохие поступки, в отличие от тебя! И ведь всегда же знал, что ты не моя дочь! Моя дочь не может быть такой дрянью! Жду - не дождусь, когда ты освободишь мой дом от своего присутствия!
- Тебе недолго ждать осталось, папочка! - сквозь слезы выговорила Галя. - Скоро я окончу школу, поступлю в училище, и уйду от вас в общежитие! А-а-а! Не надо! Это же храм Василия Блаженного! Я хотела попробовать его восстановить, не надо!
- Сейчас я твой храм на туалетную бумагу пущу... - послышался треск дерева и звук раздираемого холста. - Опять в поповщину ударилась? Недавно вздумала яйца на Пасху красить, хорошо Юлька мне сказала, а то бы опозорила отца, а теперь это? Дочь коммуниста, называется! Хочешь, чтоб меня с работы из-за тебя поперли?
Прислушивающаяся изо всех сил Юля не смогла больше разобрать ни слова – ласкающий ее душу скандал перешел в невнятное бормотание. Девочка выпрямилась, откинула за спину косу, и торжествующе улыбнувшись, направилась в ванную. Вскоре она услышала как с треском распахнулась дверь детской, и по коридору в сторону родительской спальни громко топоча и ругаясь, прошел отец.

***
Тамара залила кипятком пижму и, накрыв банку крышкой, задумалась, вдыхая знакомый запах камфары, исходящий от травы. Что было бы, если б тогда, шестнадцать лет назад она все-таки заставила лахудру невестку выпить тот благотворный отвар пижмы? Как сложилась бы ее жизнь? Может, зря она струсила тогда?
- Семеновна, выходь скорей, тут автолавка приехала! Там платки, кофточки, ну все что хошь! - раздался рядом с ней голос Ляксандровны, и Тамара, вырванная из своих грез, едва не опрокинула банку. - Шибче давай, а то бабы уж набежали!
Тамара, уперев руки в бока, сердито обернулась в сторону окна, где виднелось лицо соседки: - Вот ты дура, Ляксандровна! Я ж чуть не окочурилася от твоего вопля!
- Ой, ну звиняй, Том, не думала, шо я тебя напужаю, - казалось, Ляксандровна и сама испугалась вызванной ею реакции: - Не серчай токмо на мене, я ж не со зла. Я тебе тама место заняла, в очереди, ну и…
Тамара успокоившись, принялась вытирать руки о засаленный фартук: - Ладно, ладно, не трясись. Ты, это, бежи, давай, а то очередь упустишь, я сейчас, только денежку возьму!
Ляксандровна, с облегчением выдохнув, так быстро исчезла за окном, что создавалось впечатление, будто она свалилась с полена, на котором стояла. Покрутив у седого виска пальцем, Тамара прошла по крашенным скрипучим доскам пола в спальню, вытащила из-под стола низкий дубовый табурет, и приставила его к стене у косяка. Поддернув повыше полы зеленого ситцевого халата, она, кряхтя, залезла на эту импровизированную подставку и, схватившись одной рукой за притолоку, чтобы не упасть, другой зашарила в проеме над дверью, невидном посторонним.
- Да шо ж це таке... - бурчала она, не найдя искомого. Рука ее уходила все глубже, и в какой-то момент она испугалась, что застрянет и, выдергивая руку, грохнется, и сломает себе руку. Ей стало ясно, что в тайнике уже кто-то побывал.
Тетка Тамара медленно извлекла конечность наружу, не торопясь слезла с табурета, и тяжело осела на него.
- От же Федька, гад такый... Нашел мою захоронку, паразит...
- Тамарка, ну где ты там? – послышался с кухни голос Ляксандровны. - Автолавка-то уже тю-тю! Уехала! Усе расхватала, пока ты тут телишься! Гляди, какую я себе кофтенку оторвала!
- А ну геть отсюда, чертово семя! - рассвирепела тетка. - Некогда мне всякой ерундой заниматься!
- Том, чего ты сегодня все на меня вызвериваешься? – обиделась соседка. – Как за козами твоими присмотреть, так сразу – Ляксандровна, а чуть что не по тебе…
- Ладно, ладно, иди уже, не видишь, у меня клиентов полно, - уже тоном ниже отозвалась тетка, входя в кухню, и махая в сторону калитки, около которой уже топталось несколько человек.
- Небось, опять деньги твои вытащил? - догадалась любопытная Ляксандровна, накинув на плечи обновку, не склонная долго обижаться на соседку.
- Опять... - вздохнула Тамара, и спохватилась: - Не твоего ума дело! Иди уже... Мне брешь теперя заделывать хфинансовую надоть...

Весь остаток дня Тамара занималась желающими приворожить, отворожить, навести порчу, или вылечиться. Привычную, можно сказать, рутинную работу женщина делала автоматически, практически не вслушиваясь в бесконечный поток жалоб, находясь в состоянии крайнего раздражения, и в какой-то момент поймала себя на том, что едва не сделал заговор на присушку старушке, которая просила сделать заговор на здоровье умирающему мужу.

- Тамарочка, душа моя, ну пожалуйста, помоги а? Ну что тебе стоит? - старушка в сером халате и синем платке чуть не плакала. - Ведь Санычу моему, ну до того плохо, до того его скрутило, что спасу нет! Дай травки какой-нить, уважь, я ведь двадцать килОметров пешком топала...
- Никифоровна, уходи-ка подобру-поздорову! - тетка Тамарка была в бешенстве. - Ты глухая что ли - окончен прием! Ничего я тебе не дам! У меня конец рабочего дня, все!
- Ну, Тамарочка...
- Пошла, пошла отсюда, грымза старая!
- Нету в тебе жалости ни капли, грех это, так с людьми обращаться...
- Как еще грех? Да знаешь ли ты, что я кажен день в церковном хоре пою? Что я в церкву половину своего урожая перетаскиваю! А вот тебе я в церкве давно ужо не видала! Так что, не тебе мне про грех говорить. Кажен шаг человеческий по земле, с самого рождения - грешен. Только родился, а уже полон греха, так что иди отсюда, и свои грехи замаливай, а об моих не беспокойся, а помрет твой Саныч, так стало быть, заслужила ты это, грехи, они знаешь, не водица...
Захлопнув калитку перед носом плачущей старушки, Тамара бросив взгляд исполненный ненависти на действительно прикорнувшего у забора мужа, прошла в дом, и устало опустилась на табурет.
- Ох… Надо Витюшу в родный дом возвращать, надо… Хватит. Погулял и пора до хаты.